До парламентских выборов остаётся полтора месяца – партии заметно активизировались, принявшись за ребрендинг и бурную деятельность; избиратели едва ли могут отличить одного кандидата от другого.

Активисты выходят на митинги с требованием проведения честных выборов с участием оппозиции, а эксперты склоняются к тому, что грядущие выборы опять будут без всякого выбора.

Молодежная информационная служба Казахстана поговорила с политологом Виктором Ковтуновским о казахстанских партиях и предстоящей электоральной кампании, о важности наблюдения и гражданской активности, о вариантах голосования для избирателей и о том, какое место в этом событии занимаем мы – казахстанцы.

Виктория Ковальчук

– Как человеку, который пойдёт голосовать 10 января, сделать выбор? Зачем ему идти на избирательный участок? Что ему вообще необходимо знать о мажилисе и его функциях на человеческом языке? Всё ли в порядке с нашей нижней палатой парламента? Какая она? Какой должна быть?

– Ключевое слово в ответах на эти вопросы – «демократия». Но не нужно относиться к ней, как к некой абсолютной категории. Демократия – это процесс, позволяющий обществу, гражданам контролировать государство, власть. Выборы в парламент – это наиболее важная часть этого общедемократического процесса. Где-то он работает хорошо, и волеизъявление избирателей существенно влияет на внутреннюю и внешнюю политику страны. Где-то он работает плохо или вообще не работает. Но другого легитимного способа обратной связи пока не придумано, поэтому нужно стремиться к тому, чтобы повышать эффективность демократических институтов.

Возможно ли влиять на власть иными способами? Да. Мы наслышаны о майданах, «цветных» революциях, свергающих правительство в некоторых странах. Такой радикальный способ «обратной связи» опасен, хотя в некоторых случаях единственно возможен. Как показывает исторический опыт, эффективность революций, политических переворотов не очень высока. Наши соседи – кыргызы – уже сбились со счёта в своих революциях, но власть там по-прежнему неподконтрольна, коррумпирована и некомпетентна. На волне протестов к власти чаще всего приходят национал-популисты, которые не меняют систему, а замещают своими приближенными прежних олигархов. Поэтому повторюсь: нужно прилагать все возможные усилия, чтобы вдохнуть жизнь в существующий легальный демократический процесс.

У нас президентская форма правления. Парламент ограничен в своих правах. Можно долго рассуждать о том, какие изменения необходимы в закон о парламенте, о партиях, но это представляется мне отвлечённым и преждевременным, поскольку даже теми полномочиями, которые есть у депутатов, они сейчас не пользуются в должной мере. Причина в том, что запрещены партии, отвечающие чаяньям избирателей, что на голосование велико влияние административного ресурса, да и прямых фальсификаций.

Для того, чтобы изменить существующее положение вещей, есть только один рецепт: общественная активность. Все диктатуры держатся на насилии, но и оно не особо нужно, если гражданское общество пассивно.

– Как сегодня в Казахстане выглядит карта партий? Чего ждать рядовому казахстанцу в случае успеха любой из них?

– Очень грубо наше политическое поле выглядит так: огромное пятно под названием Nur Otan, с редкими проплешинами полудюжины других разрешённых партий, некоторые из которых едва заметны. Каких-либо перемен можно ждать только в том случае, если партия елбасы перестанет подавлять на этом поле всё живое. Нужна конкуренция. Пока конкуренция фиктивна, поскольку другие разрешённые партии в целом лояльны к действующей власти. Но, если представить себе, что на предстоящих выборах одна из таких фейковых партий победит, наберёт голосов больше, чем Nur Otan, то это коренным образом изменит всю существующую систему власти. Животворящая сила общественной поддержки неизбежно сделает декоративную конкурентность  реальной. Я в этом абсолютно уверен.

Это не значит, что наступит народовластие, это значит, что создадутся реальные предпосылки для политических изменений.

– Есть ли у каждой из зарегистрированных партий чёткая идеология, которой она придерживается? Партии Казахстана больше отличаются друг от друга или, напротив, похожи между собой?

– Формально у каждой зарегистрированной партии есть своя программа, которая в той или иной степени создаёт контуры политической идеологии этой организации. Но на самом деле границы те гибки и туманны. Чаще всего наши партии придерживаются доктрины популистов: за всё хорошее, против всего плохого. Про них политологи шутят: «Не правые, не левые, как валенки».

Такая аморфность – следствие того, что в Казахстане нет реальных конкурентных выборов. Иначе бы партии пытались более чётко обозначить свои приоритеты, чтобы получить поддержку у своих избирателей. Подчеркну: первична не идеология, первична политическая конкуренция. Она расставит всё по своим местам и партии-«валенки» сойдут с политической сцены.

– Как вы считаете, могут ли казахстанские партии похвастаться какими-то «фишками» в своих предвыборных программах? Воспользуются ли они в целом шансом привлечь избирателей? Или  ничего настоящего ждать не стоит?

– Я ожидаю, что предстоящая выборная кампания будет более живой и менее срежиссированной, чем предыдущие. Некоторые робкие предпосылки к этому видны уже сейчас.

Надо заметить, что в силу того, что наш электорат, скажем мягко, неизбалованный, он может повестись на любой удачный политтехнологический трюк. Один хлёсткий лозунг, один удачный вирусный ролик в социальных сетях может принести миллион голосов поддержки. Воспользуются ли этим формальные конкуренты Nur Otan? Не знаю. Скоро увидим.

– Что бы вы сказали о том ребрендинге, который проводят некоторые партии в последние недели перед выборами? Почему так происходит, есть ли в этом смысл и как эта активность отразится на репутации партий?

– Я бы сказал, что они поздновато начинают пить боржом. Но смысл, безусловно, есть. Например, наши избиратели ничего не знают о деятельности партии «Ауыл», но многие граждане, которых волнуют проблемы села, голосуют за партию с милым их сердцу названием. Что касается репутационных издержек, то они незначительны, поскольку нынешний имидж партий близок к нулевой отметке.

– Что бы вы сказали о Законе о выборах? Какие изменения в нём могут действительно повлиять на политическую картину в стране? 

– Вместо ответа я дал бы отсылку на рекомендации ОБСЕ, их можно нагуглить в интернете. Бессмысленно сейчас копаться в этой проблеме, поскольку до выборов в закон уже не будут вносить никаких улучшений. Важнее в полной мере воспользоваться теми возможностями контроля за выборами, которые уже есть в действующем законе. Чем больше будет независимых наблюдателей, тем большее влияние окажет предстоящая кампания на политическую картину страны.

– Сколько у нас незарегистрированных партий? Какие движения вообще можно сейчас назвать таковыми? Что должно произойти, чтобы их начали регистрировать? 

– Установить точное количество незарегистрированных партий невозможно, поскольку ситуация постоянно меняется. Мы, например, не знаем, продолжают ли строить политические планы те инициаторы, которые публично заявляли об этом год, два, три года назад. Скажу больше: в демократических странах не знают даже точного количества зарегистрированных партий: настолько их много и настолько непостоянна эта среда.

Для того, чтобы были сняты юридические препоны регистрации политических организаций, нужно сменить ныне действующий режим либо заставить его поменять существующие законы и действующую практику. Одним словом нужна революция, если не «оранжевая», то революция в головах тех, кто принимает государственные решения. Сейчас происходит смена поколений управленческих элит и, возможно, смена парадигмы произойдёт естественным эволюционным путём.

– Участие в выборах самовыдвиженцев могло бы повысить заинтересованность граждан в избирательном процессе? Если бы законодательство позволяло голосовать «против всех», насколько бы поменялись результаты выборов в сравнении с тем, что мы привыкли видеть?

– Право на самовыдвижение беспартийных кандидатов, несомненно, повысило бы конкурентность, а, следовательно, и интерес избирателей к выборам. Что касается графы «против всех», то я, в отличие от ряда общественных активистов, не вижу в ней насущной необходимости. Да, протестному избирателю, при наличии такой опции, легче определиться со своим выбором, если ни одна из партий не отвечает его запросам. Но как графа «против всех» может изменить существующее положение? С таким же успехом можно портить бюллетень или просто не ходить на выборы. Приведу несколько отвлечённый пример: в военной науке оборона считается наиболее эффективной стратегией противостояния с превосходящим противником. Проблема только в том, что обороняясь нельзя его победить. Так и графа «против всех»: она может более чётко выразить настроения части граждан, но она никак не влияет на конечный результат.

– Что вы думаете об «умном голосовании»? Смогут ли избиратели «договориться» и выбрать альтернативного кандидата? И, если смогут, как изменится работа мажилиса? Как вы оцениваете призывы к бойкоту?

– Я считаю, что «умное голосование» – это единственно возможный путь влияния на политический процесс в условиях, когда нет ни реального выбора, ни даже графы «против всех». Но я наблюдаю, что у многих казахстанцев сложилось не вполне верное понимание сути «умного голосования», которое предлагает россиянам Алексей Навальный. Эта стратегия сводится не к тому, чтобы выбрать наиболее приемлемого кандидата из тех, что пробились сквозь различные препоны, и консолидированно за него проголосовать. Навальный ставит такую задачу: помешать партии «жуликов и воров» получить большинство в представительных органах. А для этого нужно голосовать за наиболее проходного конкурента партии власти, причём, невзирая на его политический и моральный облик.

В наших условиях голосовать за «лучшего из худших» совсем не умно. Если такая, выбранная оппозицией, партия не преодолеет 7% барьер, то протестные голоса, согласно действующему закону, будут перераспределены между победителями. Значительную, если не большую, их часть отдадут Nur Otan.

Чтобы действительно эффективно голосовать на парламентских выборах, нужно внимательно посмотреть, каковы перспективы альтернативных Nur Otan партий. То есть исходить, прежде всего, из практических, а не мировоззренческих соображений. При этом ни программа, ни списки кандидатов, ни близость партии к Акорде или Библиотеке, ни прочие сантименты не имеют значения. Главный критерий – шансы партии победить партию власти. Только такой подход означает голосовать умом, а не сердцем.

Стратегию «умного голосования» критикуют вот по какому критерию: многие протестные избиратели не видят принципиальной разницы между Nur Otan и другими «раскрученными» партиями-сателлитами: Акжол, КНПК, ныне «народной» партией. Даже не стану оспаривать этот тезис. Но проблема в том, что хорошего выбора у нас нет, и его никто не принесёт нам на фарфоровом блюдечке.

С другой стороны, представьте себе на минуточку, что утром 11 января нам объявят, что Nur Otan проиграл, что на первом месте другая партия: подконтрольная, сервильная, компрадорская – какая угодно, но другая.

Для нас – граждан, избирателей – действительно мало что изменится. Но в Акорде и Библиотеке, что называется, проснутся в другой стране. Поражение Nur Otan вызовет тектонические процессы перераспределения власти. А это всегда шанс на то, что произойдут политические реформы, в ходе которых будут считаться с той силой, которая привела к таким переменам.

И задача нашего гражданского общества не упустить этот шанс.

Смогут ли избиратели договориться об «умном голосовании»? Мой ответ – нет. Чаемого многими единства никогда не будет не только потому, что все люди разные, но ещё и потому, что действующая власть всяческими способами провоцирует раскол. И мы видим, что раскол уже есть: кто-то выступает за бойкот, кто-то агитирует за ОСДП, кто-то выдумывает особый способ показать властям «фигу».

Но добавлю толику оптимизма: все общественные разномыслия не имеют значения, если разномыслящих подавляющее большинство. И если они не останутся на диване, а выйдут из виртуального пространства в реальный мир. Большие цифры формируют тенденции, а тенденции определяют общественное мнение, которое, в свою очередь, и создаёт тот самый «единый порыв», обеспечивающий желанный результат. Если граждан, которых не устраивает нынешняя политика партии Nur Otan, действительно абсолютное большинство, то некоторые разногласия между ними не имеют определяющего значения.

– Как, на ваш взгляд, на выборы повлияют наблюдатели? Опыт прошлого года показал, что их количество и вовлечённость возрастают. Отличались бы итоги голосования с ними и без них?

– Наблюдение – это сейчас самое важное, что может сделать каждый активный гражданин. Чем больше реальных протоколов голосования будет опубликовано, тем меньше возможности у потенциальных фальсификаторов, причём даже там, куда наблюдатели не смогут добраться. Мы знаем, что при сравнении участков, где было наблюдение, с другими «тёмными» зонами обнаруживается разительный контраст, который ничем иным, кроме подтасовок, нельзя объяснить.

– Что будет после выборов? Изменится ли политический климат в Казахстане?

– Я не футуролог, и предсказывать, каким будет пост-выборный Казахстан, не берусь. Уверен только в том, что перемены неизбежны, поскольку законы социального прогресса, как и законы физики, имеют непреодолимую силу.